В 1992-м ученик Виктора Авдиенко пловец Евгений Садовый завоевал в Барселоне три золотые медали. Четыре года спустя еще один ученик волгоградского тренера Денис Панкратов стал двукратным чемпионом на Играх в Атланте.
ПЛАВАНИЕ
СОБЕСЕДНИКИ Елены ВАЙЦЕХОВСКОЙ
В дальнейшем Авдиенко воспитал десятки мастеров спорта международного класса, только вот довести кого-либо из них до олимпийского пьедестала уже не получалось.
Какое-то время он работал в сборной России - главным тренером. Потом вновь сосредоточился на руководстве волгоградским плавательным клубом, создал новую семью. А год назад вернулся в главную команду страны - гостренером. Или другими словами - наблюдателем-консультантом.
На просьбу об интервью Авдиенко отреагировал удивленно, словно вообще не ожидал какого-либо к себе интереса. Но согласился. Произнес, взглянув на часы: «У меня есть час двадцать. Уложимся?»
ИНФАРКТ В АТЛАНТЕ
- С того времени, как ваш ученик Денис Панкратов стал двукратным олимпийским чемпионом, прошло 14 с лишним лет. Вы когда-либо задумывались, почему результатов такого порядка достигать вам больше не удавалось?
- Начнем с того, что у меня, как у тренера, всегда была только одна цель: выиграть Олимпийские игры. Чемпионаты Европы, мира я не рассматривал вообще. Слово «выиграть» ассоциировалось в сознании исключительно с понятием «Олимпиада» .
Соответственно такая же психология была у моих спортсменов. Во всяком случае, у меня никогда не возникало проблем в том, чтобы находить с ними общий язык в этом отношении.
Ночью после того, как Женька Садовый выиграл свою третью золотую медаль Барселоны, я, помню, сидел на каком-то камне и думал: «А дальше-то что?» И ощущение было такое, словно жизнь закончилась.
Подозреваю, что и в сознании Садового доминирующим чувством тогда тоже была пустота. Он вроде бы продолжал ходить на тренировки, но на самом деле не понимал, зачем это делает. Официально Женька закончил плавать по состоянию здоровья, тем более что незадолго до этого перенес гепатит, но главная причина, безусловно, заключалась в отсутствии мотивации. Деньги тогда не играли вообще никакой роли: за Игры в Барселоне Садовый получил 9 тысяч долларов, я - семь.
Продолжать работу меня заставил Денис Панкратов. Когда в Барселоне я увидел слезы на его глазах оттого, что он хотел выиграть, но не выиграл, то принял решение посвятить ему следующие четыре года.
Работал сутками. Не было ни выходных, ни отпусков. И в 1995 году стал ощущать, что мне становится тяжело.
Это действительно было очень тяжело. Общение с великими спортсменами требует колоссальной энергии. Ведь Панкратов сбрасывал на меня все - свою неуверенность, усталость, внутренние сомнения... Психологически я постоянно чувствовал этот груз.
Перед Играми в Атланте я спал по два часа в сутки. И именно тогда начал понимать, что, если все будет так продолжаться дальше, это закончится для меня психушкой. Я ни с кем не мог говорить. Думал только о том, как сделать результат. Как довести спортсмена до вершины, не сделав ни одного неверного шага. Днем и ночью об этом думал.
На юношеском уровне в мире вообще не было другого столь же талантливого спортсмена, как Панкратов. Он неудачно выступил на Играх в Барселоне, зато на протяжении следующих четырех лет практически никогда не проигрывал свою основную дистанцию - 200 метров баттерфляем. Потом добавил к ней еще и «сотню». Атланта-1996 стала его триумфом. А у меня тогда прямо на трибуне случился микроинфаркт, я довольно долго чувствовал себя очень плохо. Поэтому когда Денис, установив почти сразу после Игр пять мировых рекордов, завел разговор на тему, что нужно что-то менять, я отдавал себя отчет в том, что «менять» ему, скорее всего, придется без меня.
Мог ли Панкратов продолжать успешные выступления? По физическим способностям - безусловно. Но были два важных момента: с одной стороны, я достиг всего, к чему стремился, с другой стороны - он достиг этого же.
- То есть у вас обоих просто не нашлось стимула?
- Да. Я не видел, куда идти дальше. Денис был обладателем двух золотых олимпийских медалей, ему принадлежали все мировые рекорды в баттерфляе, его официально признали лучшим пловцом мира... К тому же, как я уже сказал, мое самочувствие было настолько неважным, что я сознательно стремился на какое-то время уйти в тень.
ПРИНЕСТИ СЕБЯ В ЖЕРТВУ
- В одном из интервью Панкратов признался, что был сильно разочарован, став олимпийским чемпионом. Очень жаждал этого, был искренне уверен, что победа принесет ему какие-то нечеловеческие ощущения и эмоции, и, когда этого не произошло, подумал даже, что двадцати лет его жизни этот миг не стоит. А двадцати лет вашей жизни победы учеников стоили?
- Никогда не думал об этом в таком ключе. И никогда не жалел о том периоде своей жизни. Потому что доказал самому себе, что могу добиться максимальной цели.
Тут дело в другом. После Игр в Атланте я осознал, что больше не способен приносить себя в жертву одной-единственной цели. У нас в клубе продолжали появляться очень талантливые спортсмены, но я не брался за них всерьез как раз по той причине, что понимал: не смогу заставить себя снова жить жизнью спортсмена 24 часа в сутки, отдавать ему все свои нервы, все свои эмоции, всю свою уверенность. А если тренер на это не способен, не надо браться: все равно ничего не получится. Не будет хватать именно этого последнего Х-фактора.
По крайней мере моя работа с Садовым и Панкратовым строилась именно так.
- Прекрасно вас понимаю. Главное, как мне кажется, отдавать себе отчет в том, что в любой момент ты можешь остаться один, с подорванным здоровьем, истерзанной нервной системой и вопросом «Зачем?», на который почти никогда не находится ответа.
- Именно это со мной чуть было и не произошло. Я десять лет практически не жил дома. А потом в достаточно еще молодом возрасте попал на больничную койку, и врачи доходчиво объяснили, что мой организм находится на грани инвалидности. Вот тут я задумался об очень многих вещах.
Когда спортсмен становится олимпийским чемпионом, ему начинает казаться, что все, к чему он прикасается, автоматически превращается в золото. Так и с тренерами. Когда воспитываешь чемпиона, иногда думаешь, что ты бог. А это не так. Ты можешь гораздо хуже, чем кто-то другой, ухаживать за женщиной. Хуже водить машину. Знать меньше стихов. Да и вообще ты становишься для всех неинтересным.
Когда я шоры с глаз снял, то удивился: жизнь-то другая. Совсем не та, что представлял себе я. Открыл для себя, что у меня, оказывается, уже взрослая дочь, что есть мир, в котором люди ходят друг к другу в гости, смотрят фильмы, читают книги, занимаются домашними делами... А я не был в кинотеатре 10 лет. Для меня было трагедией, если Панкратов не выполнял какую-то тренировочную серию. Я приходил домой после такой тренировки и не мог дома ни с кем разговаривать, потому что все мои мысли были связаны совершенно с другим.
- Но ведь это фанатизм в чистом виде.
- Да. Но результата высшего порядка без него не бывает. Меня сейчас часто спрашивают: почему в российском плавании вот уже почти полтора десятилетия нет олимпийского чемпиона? Да потому что тренеры занимаются всеми делами одновременно. Решают бытовые вопросы, пытаются пробить какие-то дополнительные стипендии. Но не понимают главного: для того чтобы сделать золотую олимпийскую медаль, тренер и спортсмен должны, во-первых, стопроцентно доверять друг другу, а во-вторых, отбросить все второстепенное и на определенный период полностью посвятить себя одной цели.
РОЖДЕННЫЕ БЫТЬ ПЕРВЫМИ
- Вы не задумывались о том, что сейчас в спорте вообще крайне мало спортсменов, готовых жить единственной целью?
