Новости › Спорт › Игры номер тринадцать

24 июля 2012 г. (11:08)

Двадцать лет назад я собиралась на свою первую журналистскую Олимпиаду в Барселону. Нынешняя - одиннадцатая.

НА ЧЕМОДАНАХ

Елена ВАЙЦЕХОВСКАЯ

ИГРЫ НОМЕР ТРИНАДЦАТЬ

Точнее даже тринадцатая, если считать монреальскую, где я выступала в 1976-м, и московские Игры-80. В Москве, правда, выступить не довелось - ходила с аккредитацией, глазея по сторонам, и на параде открытия принимала у монреальской стороны белый олимпийский флаг с кольцами: город сдал - город принял...

Олимпийская судьба довольно долго берегла меня от разочарований. Ну да, я не попала в команду в 1980-м. Но во-первых, уже была олимпийской чемпионкой, а во-вторых, та Олимпиада, положа руку на сердце, в прыжках в воду не представляла в плане соперничества никакого интереса - по когорте наиболее принципиальных соперников бойкот тогда ударил наиболее сильно. А какое может быть удовольствие от победы - без соперников?

Барселона и Лиллехаммер - это Игры-восторг. Они каждый день приносили какие-то новые знакомства, дарили новые эмоции. И что с того, что в Барселоне я похудела на восемь килограммов, а вернувшись из Лиллехаммера, к ужасу всех домашних, спала трое суток подряд? Полученные впечатления того однозначно стоили.

В Атланте, в силу уже накопленного опыта, работать было чуть проще. За «своих» я болела там все так же отчаянно, и они побеждали. Саша Попов и Саша Карелин. Денис Панкратов и Дима Саутин. Леша Немов и Света Хоркина...

А вот в Сиднее шарахнуло.

До тех Игр я, случалось, не раз цитировала в своих материалах слова очень известного и давно ушедшего из жизни спортивного журналиста Станислава Токарева: «Бывает, идет на старт тот, кто тебе дорог, ты сердцем чувствуешь приближение неудачи и не имеешь права отвести взгляд. И нет большего горя, чем видеть несчастье друга и писать о нем...» Фраза казалась мне очень красивой. Сколько на самом деле в ней заложено личной боли и горечи, я по-настоящему поняла только в 2000-м.

Не помню, как я писала тот сиднейский репортаж после поражения Попова на стометровке. Вообще не помню, как добралась тогда до пресс-центра. В памяти отпечаталось лишь то, как поздней ночью я шла с коллегами к метро и плакала. Почему-то вспоминала, как в 1996-м мы вместе с Карелиным возили Попова в крошечную церквушку близ Подольска - крестить. Именно Карелин тогда, узнав о страшном ранении Александра в Москве, приехал к нему в больницу сразу после операции и спросил: «Ты крещеный?» И, услышав отрицательный ответ, озабоченно покачал головой: «Надо бы...»

А потом в Сиднее проиграл сам Карелин...

Именно те игры раз и навсегда научили меня ничего не ждать от Олимпиад и никогда не строить прогнозов. Потому что можно ехать на Игры стопроцентным фаворитом в ранге двукратного или трехкратного олимпийского чемпиона - и проиграть. Таких примеров множество. В поражении может не оказаться вообще никакой логики, но если ему суждено случиться, оно обязательно произойдет. Видимо, судьба очень любит принимать такие решения в одиночку. Помните, как в том же Сиднее уронила обруч Алина Кабаева? Хотя вероятность того, что она не справится со снарядом составляла даже не тысячную, миллионную долю процента.

Казалось бы, что нового можно увидеть на Играх, когда счет им пошел на второй десяток? Но вот парадокс: незадолго до отъезда в Лондон я беседовала с двумя выдающимися спортсменами - брала интервью у пятикратной чемпионки мира по художественной гимнастике Амины Зариповой и у олимпийского чемпиона по боксу Александра Лебзяка. Зарипова выступала в Атланте, Лебзяк - в Барселоне, Атланте и Пекине, но ни одно из этих выступлений я не увидела, так сложилось.

Я не видела в Барселоне баскетбольный финал, в котором впервые на Олимпиадах играла американская сборная. Не видела, как выигрывает в Атланте свое девятое олимпийское золото 35-летний Карл Льюис. Мимо меня промчался весь олимпийский биатлон в Нагано - с самой первой золотой медалью совсем еще молодого Оле-Эйнара Бьорндалена, а заодно - и биатлон в Солт-Лейк-Сити, где у Бьорндалена уже случились целых четыре олимпийские победы.

Еще я никогда не видела, как на Олимпиадах играют в теннис. Да и на церемониях открытия присутствовала всего три раза в жизни - в Москве, Барселоне и Пекине. А вот в Монреале, на тех Играх, где выступала в 1976-м, выйти на парад в составе сборной СССР так и не довелось: за время ожидания начала церемонии под трибунами стадиона я так сильно стерла ноги новыми форменными туфлями, что тогдашний председатель Спорткомитета Сергей Павлов распорядился немедленно отвезти меня назад в олимпийскую деревню. «Ей, может, этими ногами для страны золото добывать!» - грохотал он тогда. И ведь как в воду глядел...

Не думаю, что Олимпийскими играми можно наесться впрок. Как только они заканчиваются, ты вдруг отчетливо понимаешь, что в очередной раз не успел увидеть чего-то важного и интересного. Не успел с кем-то познакомиться, поговорить. И неизменно думаешь о том, что в следующий раз обязательно все наверстаешь.

Наверное, эта причастность к выдающимся людям и выдающимся событиям и есть самое ценное для спортивного журналиста. Жить такой жизнью бывает достаточно тяжело. Каждый раз, когда после Олимпиад из большого спорта уходят очередные звезды, у меня неизменно возникает чувство, что, уходя, они навсегда забирают с собой огромную эмоциональную часть моей собственной жизни: наши общие воспоминания и переживания, свои победы и поражения, которые в какой-то степени были и моими тоже.

Каждый раз в таких случаях я думаю о том, что никогда больше не захочу писать о спорте. Что не стану ездить на соревнования, а если стану, то вообще не буду там ни за кого болеть. Чего болеть, когда все кругом - чужие? Но проходит совсем немного времени, и все начинается сначала.

И я по-прежнему не люблю отвечать на вопрос: «Чего нам ждать от Олимпийских игр?» Всего! Внезапных побед и сокрушительных поражений. Мужества маленьких девочек и бессилия гигантов. Разбитых вдребезги стереотипов и желания вдребезги же и немедленно расколотить экран телевизора, на котором безостановочно мелькают кадры поражения твоего кумира.

Все это наверняка будет. И дай нам, Господи, сил все это пережить.