Новости › Культура › Роман Суслов: "Предпочитаю жить на свободе"

18 мая 2012 г. (11:02)

«Вежливый отказ» нечасто показывается московским, да и каким-либо другим фанам. Это в Америке человек может родиться в деревне, научиться у отца играть блюз или кантри, а потом приехать в большой город и стать профессиональным артистом.

У нас чаще наоборот: сперва можно стать звездой столичного рок-подполья, а потом - успешным фермером, коннозаводчиком и так далее. А к концертам и альбомам возвращаться лишь время от времени. Именно такой путь прошел Роман Суслов, москвич с высшим образованием, самобытный певец и гитарист, лидер очень важной для отечественной рок-сцены группы «Вежливый отказ»: в 1989-м переехал в деревню на ПМЖ. Его тогдашняя жена - зоотехник, а сам Роман - на всю жизнь любитель лошадей и увлеченный наездник. Но 19 мая в Центральном доме художника группа вновь сыграет, и как обычно, нечто неожиданное - а именно программу «Военные куплеты».

- Роман, понятно, что программа имеет отношение к Дню Победы...

- Нет, это совсем не понятно. (Смеется.) Делать программу к 9 Мая совсем не входило в мои планы. Дело в том, что меня всегда интересуют какие-то определенные музыкальные пласты. В данном случае - военные песни советского времени, которые я хорошо помню. И все они меня чем-то не устраивали! Хотя на языке и вертятся, но хочется от них освободиться. И вот найти такую замену этим песням, для меня самого - это и было вдохновением для новой программы. К тому же только часть песен из нее будут на военную тематику. Вообще-то она не совсем новая, притом еще довольно сырая. Что-то мы уже обкатывали на концертах - правда, на менее значимых. Последний наш альбом на сегодняшний день - это все те же «Гуси-лебеди» (2010 год. - «Труд»). Армейскую программу пока не записывали. Я считаю правильным обкатать ее более детально, потому что, думаю, она будет претерпевать большие изменения в будущем.

- Вообще военные песни - они неотъемлемая часть русского сознания?

- Я бы не решился так утверждать. В нашем сознании куча лирических моментов. Связанных с неразделенной любовью, например.

- Ну подождите, вот «Темная ночь» - это и романтика, и война...

- А, это да!

- Если позднесоветские песни - как бы пропагандистские страшилки, своего рода тоталитарный рэп, то старые очень романтичны.

- Согласен. Но меня лично в них не устраивал именно музыкальный пласт. Они были скомпилированы из «окололежащих» симфонических произведений, например, Шостаковича или Рахманинова. Поэтому мне хотелось отделаться от штампов, которые так активно привлекались композиторами того времени.

- Кого же из отечественных композиторов-песенников можно поймать на плагиате?

- Предпочитаю не произносить имен. Опасно стало! (Смеется.)

- Группа довольно редко выступает в Москве. Что происходит?

- Мы, во-первых, не считаем нужным часто выступать в одном городе. Аудитория у нас, надо отдавать себе отчет, не очень велика. И чего перекармливать-то? В других городах были концерты, но сейчас затишье. У всех в команде свои дела: скрипач уезжает строить недостроенный дом для многочисленного семейства, я почти все время провожу у себя в деревне. А летом концертная жизнь вообще замирает.

- Несколько лет назад вы мне говорили, что выращиваете лошадей, но не продаете. А сейчас что с этим делом?

- Бывало, и продавал, но уже не продаю. Я их содержу. Обеспечиваю им достойную старость и похороны. Делаю лошадей только для себя. Люблю их! Езжу на них, преодолеваю препятствия. Конный спорт, можно сказать.

- Отчего не удалась коммерция?

- Это просто не было правильно организовано. Включались различные факторы, от любви к животным до жесткого отношения к рынку. Мы настаивали на отчетах: куда идут животные, зачем. В бывшем моем хозяйстве, которым владеет бывшая моя жена, произошел трагический случай: она продала одного коня, а он в новом хозяйстве не прожил и недели - покончил с собой. Ну, фигурально выражаясь - был так сильно травмирован по вине новых владельцев, что просто погиб. Виноват не конь - у нас лошади выходят из-под седла опытного всадника.

- Несколько лет назад вы говорили, что «пони улетают со свистом».

- Да, вот они всегда хорошо шли. Сейчас, наверное, чуть похуже, а тогда наша ферма вообще единственная в стране их качественно разводила. То есть были еще заводы, но там пони росли рахитичными, недокормленными и вообще полудикими.

- А зачем пони вообще нужны? Ну, кроме того, чтобы любоваться их густыми челками.

- Детей учить ездить. Я сам своего ребенка начинаю подсаживать на маленького пони. Для подростков раньше не было специальных лошадей, только сейчас появляются. А детей категорически неправильно сажать на взрослых коней.

- В арабских странах вон и дети на верблюдах ездят...

- Там другое. Хотя на арабах (арабских лошадях. - «Труд») ездить - тоже тема подростковая, потому что они ростом всего до 148 сантиметров в холке.

- Вы разрываетесь между хозяйством и музыкой?

- Сейчас нет. Не вижу жесткой необходимости постоянно находиться на ферме. Но живу за городом. В Москву приезжаю, если надо подлечить детей.

- Когда «Отказ» впервые собрался после долгой паузы, в другой реальности шоу-бизнеса, в другой просто-таки стране, какие чувства вас охватили?

- Не помню. Наверное, смешанные. Чувство долженствования прежде всего. Я бы не сказал, что возрождение группы было полностью моим решением. Поднадавили определенные субъекты, чтобы я опять выполз на сцену. (Смеется.)

- Организаторы концертов?

- Да, в частности. Для меня самого это не было органичным возвратом.

- Вообще-то за эти годы создался дефицит действующих значительных рок-групп из Москвы. «Звуки Му» не играют, «Ва-Банкъ» и «Ногу свело» только... А поклонники никуда не делись.

- Понимаете какая штука - мы ведь не озадачиваемся тем, чтобы вести пропагандистскую работу. Мы сами по себе овощами болтаемся и иногда приглашаем на себя посмотреть. Да и то не очень убедительно. Это сказывается на количестве концертов.

- Последний громкий проект - с группой пианиста Петра Айду «Персимфанс». Как вы до этого додумались?

- Из взаимной симпатии музыкантов все родилось. Нам приятно общаться с Петром и его составом. Он мне предложил исполнить не наши пьесы, а классику авангарда начала ХХ века: композиции Мосолова «Четыре газетных объявления».

- Их вообще-то женщина должна петь. Сложно было?

- После женщины - не очень. (Смеется.)

- Сейчас переиздаются в роскошном виде все работы «Отказа». Ваше отношение к ним?

- Как к покойнику. Память будоражит, но не более того. Хотя приятно, что кто-то этим занимается.

- Как общественные движения последних недель в Москве воспринимались у вас в деревне?

- Эти колыхания у нас проходят совершенно незамеченными. Другое дело, когда возвращаешься в город, где тебе что-то рассказывают очевидцы из близкого окружения, - тогда да начинаешь внимать и сопереживать. Но в отдалении это все затушевано.

- У вас, наверное, и телевизора нет?

- Нет. Есть интернет, но слабенький очень. Только читать тексты позволяет.

- То есть вас сложно напугать?

- Да. Не удалось и в этот раз. В первый путч, в ельцинское время тоже было трудно запугать. Помню радостные лица коммунистических председателей, которые улыбались, а под столом почесывали свои красные ручки. Они мне как бы говорили: ну, тебе-то бояться нечего, ты своими руками все делаешь. Я уехал из Москвы в 1989-м, и все те события прорывались сквозь радио отдаленным гулом.