Новости › Культура › Борис Акунин: я боялся, что из Бондарчука получится Глеб Жеглов

2 апреля 2012 г. (22:12)

В Москве, в Центральном академическом театре Российской армии, бывшем Театре Советской армии, начался премьерный показ фильма «Шпион». Это первый российский проект, сделанный в весьма популярном сегодня жанре комиксов.

Автором-исполнителем этой задумки стал ученик Владимира Хотиненко, режиссер Алексей Андрианов.

«Шпион» снят по книге Бориса Акунина «Шпионский роман», вошедшей в серию «Жанры». По сюжету весна 41-го года была жаркой. Особенно для боксера Егора Дорина (Данила Козловский). Едва закончился матч на первенство Москвы, как к нему прямо в душевую шагнул старший майор Алексей Октябрьский (Федор Бондарчук), чтобы предложить ту самую работу, к которой лейтенанта Дорина долго и тайно готовили - обезвреживать врага. Неожиданно обнаруживается, что врагом может оказаться не только далекий Фюрер с его планом дезинформировать Вождя о плане нападения Германии на СССР. Но и те, кто окружают Дорина и Октябрьского, люди, в чьи задачи, казалось бы, входило стоять на защите Родины.

Не читавшим Акунина зрителям фильма стоит иметь в виду, что главные герои «Шпионского романа» не имеют реальных исторических прототипов, зато находятся в литературном родстве с самым известным героем «акунианы» Эрастом Фандориным. Так, немецкий шпион Вассер принадлежит к семье фон Теофельсов, к которой принадлежит и род Фандориных. Малая родина советского разведчика Егора Дорина - деревня Дорино, некогда принадлежала фон Дорнам. Что же касается шефа Дорина - Октябрьского, до революции он носил фамилию Романов, пересекался с Эрастом Петровичем в период Гражданской войны и, возможно, даже был причастен к его смерти.

Сразу после пресс-показа и перед премьерой писатель Борис Акунин, режиссер Алексей Андрианов, актеры Данила Козловский и Федор Бондарчук, а также продюсеры фильма: Леонид Верещагин и Сергей Шумаков встретились с журналистами. Большая часть вопросов традиционно досталась Борису Акунину.

Первым делом его спросили, насколько ему понравилась экранизированная версия приключений его героев. «Я еще не видел фильма, я хочу посмотреть его на премьере», ответил писатель и признался, что у него был как минимум один повод для волнений: «Я очень боялся, что Федор Бондарчук, будучи серьезным харизматичным мужчиной "перетянет одеяло на свою сторону". И что из него получится Глеб Жеглов. Ведь тогда Высоцкий нас всех убедил, что его положительный герой. И теперь ближайшие 100 лет все будут уверены, что подсовывать кошелек вору - это правильно, а утверждение "вор должен сидеть в тюрьме" абсолютно верное. У меня в романе Октябрьский - человек умный, жесткий, эффективный и абсолютно бессердечный и безжалостный. Как он в фильме я еще не видел».

В этот момент в разговор вступил Федор Бондарчук, напомнивший автору книги, что его самого этот момент волновал еще до съемок. «Помните мой телефонный звонок? А вы мне сказали тогда - делайте, что хотите. Мне важно, чтобы там читалась биография. Вот я и метался между Романовым (именно эту фамилию после революции герой Бондарчука сменил на Октябрьского - Вести.Ru) и Октябрьским».

Вопрос к продюсерам касался того, чем разнятся теле- и киноверсия «Шпиона». А также того, когда его можно будет посмотреть по телевизору. Как рассказал Сергей Шумаков, «телевизионная версия существует в 4 сериях. Это более полное, спокойное, обстоятельное изложение романа. В кинофильме мы представили более динамичный рассказ, о событиях, развивающихся накануне Великой отечественной войны. А судьбу показа будет решать канал "Россия 1", думаю, что это произойдет ближе к осени».

А Леонид Верещагин взял на себя труд рассказать, будет ли у «Шпиона» сиквел: «У нас были простые и очень понятные планы. Нам очень хотелось закончить эту историю, потому что мы снимали ее больше трех лет и это был мучительный процесс. В результате мы что-то поняли в кино и в себе. Но представить себе сейчас, что мы отважился на новую историю я не в состоянии».

Федора Бондарчука «огорошили» просьбой сказать откровенно, не доминировал ли он над режиссером-новичком. И не приходилось ли тому отбиваться от советов «бывалого». И Федор Сергеевич «признался»: «Я устал работать без режиссера. И "Шпион" - тот редкий случай в моей актерской карьере, когда 80, если не 90% придумок, шуток, взглядов, увязывания следующего эпизода с предыдущим - это все заслуга Андрианова. Для актера большой подарок, когда есть такой режиссер».

Немало вопросов было посвящено достоверности сюжета. И тому, насколько реалистична версия, что Сталин мог знать о возможном нападении немцев еще весной. По этому пункту Борис Акунин был совершенно непреклонен: «Если считать, что Сталин знал о том, что будет война и ничего не сделал, тогда против него нужно немедленно начинать процесс как против немецкого шпиона. Мы исходили из того, что эта история застала его врасплох, это хотя бы отчасти оправдывает беспомощность первых дней войны. Что касается той версии, будто Гитлер нанес превентивный удар, зная, что советские войска должны перейти в наступление, я в нее не верю по сугубо личным причинам. В июне 41-го мой отец в служил на границе, и у них в полку почти не было командиров, их всех отпустили в отпуска. Я с трудом себе представляю, чтобы это было перед началом наступления. А вообще, я решил про все версии забыть и смотреть на эту историю так, будто я знаю только факты, и никакие домыслы мне неизвестны. Это оказалась очень трудная задача. Если исключить версию с инопланетянами, тогда я действительно не понимаю, как это могло произойти. Поэтому я придумал маловероятную версию, но она могла хоть что-то логически объяснить».

В фильме «Шпион» Москва накануне войны выглядит так, будто сбылись самые страшные кошмары и Сталинский генплан реконструкции столицы был реализован. Рассказать, какие причины заставили создателей фильма «достроить» Москву, захотели и режиссер и писатель. Так, Алексей Андрианов рассказал, что у него не было задачи «сделать историческое кино. Отсюда и Дом Советов, и Москва воплощенная в стилистике генплана 36-го года намерено - чтобы показать, что события в нашем фильме не реальны, что это некий параллельный мир 41-го года. И чтобы не было споров - было ли такое со Сталиным или нет, чтобы зритель понимал, что это не кинохроника».

А Борис Акунин и вовсе признался, что именно этот момент стал для него «ключевым. Когда Сергей Шумаков сказал, что режиссером хотят сделать молодого, неизвестного мне дебютанта, я отнесся к этому отрицательно. Я недолюбливаю молодежь вообще, а к дебютантам отношусь еще и с подозрением. Я попросил, чтобы мне дали поговорить с Алексеем тет-а-тет, нас отвели в какую-то "допросную" без окон, без дверей, и он мне начал рассказывать, что он планирует сделать. Ведь главная проблема экранизации шпионского романа в том, что написано вроде как абсолютно реалистическое произведение, а потом начинается сдвиг по фазе и непонятно, как эту "дурку" переносить на экран. Я вообще думал последние эпизоды снять неигровыми, как анимэ. Но идея Алексея понравилась мне гораздо больше: когда ты вроде когда ты вроде бы видишь жизнь Москвы 41-го года, а потом кадр поднимается, и зритель вздрагивает».