Новости › Общество › Павел Лунгин: Церковь еще только ищет свое место

28 марта 2012 г. (21:00)

«Тема завравшегося общества, живущего в ситуации официальной и индивидуальной лжи - это наша тема. Не случайно на митингах люди выходили с лозунгом "Мы устали от вранья!", - объяснил в интервью газете ВЗГЛЯД режиссер Павел Лунгин, чья новая картина "Дирижер" - еще одна драма о перерастающей в трагедию жизни современного художника.

ВЗГЛЯД: «Дирижер», как и многие другие ваши фильмы - музыкальная картина. Почему в центре сюжета о симфоническом оркестре оказались «Страсти по Матфею», причем не баховские, а другие - произведение митрополита Илариона Алфеева?

Павел Лунгин: Музыка была исходной точкой работы над фильмом, первопричиной всего проекта. Развитие пошло в неожиданном направлении - фильм не стал религиозной иллюстрацией к этой музыке, а получился подчеркнуто бытовым, посвященным обыденной жизни. Сосредоточение на музыке здесь - это попытка поднять изображаемую ситуацию на более высокий символический уровень.

ВЗГЛЯД: С точки зрения сюжета ваш новый фильм - трагедия: дирижер переживает гибель сына, а в результате нелепой коллизии, в которой участвует другой музыкант, гибнет случайная знакомая этого героя. Вы признаете существование слепого бессмысленного рока, или в каждом событии для вас есть мораль?

П.Л.: Мистериальная сторона жизни заключается в неизбежности судьбы. Но в классическом искусстве трагедия всегда сопровождалась катарсисом. Я - приверженец катартической системы восприятия, когда зритель вместе с автором проходит через трагедию, чтобы выйти из нее обновленным и очищенным. Я не склонен к тому, чтобы во всем видеть мораль или усматривать какой-то указующий перст. По-моему, во всем происходящем очень много непонятного. Жизнь часто действует как бы вдогонку искусству. В нашем фильме сын дирижера кончает с собой, а сейчас мы то и дело встречаем сообщения о самоубийствах детей в России. Как это объяснить? С нашей стороны это не было конъюнктурным ходом - когда мы с Валерием Печейкиным начинали писать сценарий, никто не говорил о детских самоубийствах.

ВЗГЛЯД: Одна из самых известных ваших работ, фильм «Остров» - о покаянии. А происходит ли покаяние в «Дирижере»?

П.Л.: Мне кажется, что «Дирижер» - прежде всего фильм о кризисе и о внутренней лжи, которая к нему приводит. Тема завравшегося общества, живущего в ситуации официальной и индивидуальной лжи - это наша тема. Не случайно на митингах люди выходили с лозунгом «Мы устали от вранья!». «Дирижер» посвящен выходу из паутины лжи.

ВЗГЛЯД: Между «Дирижером» и вашей предыдущей картиной «Царь», посвященной Ивану Грозному, просматриваются неожиданные параллели: ваш дирижер тоже авторитарен и тоже является жертвой своего человеческого несовершенства. Считаете ли вы, что на художнике лежит такая же большая ответственность, как на властителе?

П.Л.: Да, конечно. К тому же есть еще и большой Дирижер, дирижирующий всей нашей жизнью, и жизнью этого конкретного дирижера тоже. Так что здесь есть некая игра смыслов. И всякий дирижер, бесспорно, в ответе за тех, кем он дирижирует.

ВЗГЛЯД: В том, что у дирижера гибнет сын, а оркестр исполняет «Страсти по Матфею», можно усмотреть аллюзию на кульминационный момент евангельского сюжета - земную смерть Бога-сына. Подразумевали ли вы нечто подобное?

П.Л.: Да, об этом я и говорил. Конечно, тут есть некоторый парафраз на пасхальную тему. Ведь «Страсти по Матфею» - пасхальная оратория. Мы живем в парадигме этой мистерии, вокруг которой во многом построена наша культура: распятие, смерть и воскресение. Каждая кризисная ситуация в человеческой жизни - в каком-то смысле прохождение этих этапов. В этом смысле кризис - возможность возродиться, выйти на другой уровень бытия.

ВЗГЛЯД: Ваше кино религиозно, и при этом главный герой многих ваших фильмов - художник, творец, человек по определению свободный. Вера для вас - путь к свободе?

П.Л.: Конечно, это путь к свободе и к смыслу. Стоит помнить слова Бердяева, написанные им во Франции в 1930-е годы, когда у власти находились фашисты: он писал, что в наше время мучающийся атеист ближе к Богу, чем самодовольный христианин. Потому что в муке атеиста уже есть некоторый поиск Бога и поиск смысла. Я думаю, что любой религиозный путь проходит через сомнение, смятение, кризисы.

ВЗГЛЯД: А что вы можете сказать о сугубо светском взгляде на религию как на систему догм, ограничивающих свободу? Такой взгляд сейчас снова в моде, и именно им обусловлены нынешние «креативные» выпады против церкви.

П.Л.: Я много об этом думаю. Надо учитывать, что церковь, как и наше общество, делает лишь первые шаги к самостоятельной жизни. Ни при монархии, ни при советской власти церковь не была самостоятельной, нередко она была чем-то вроде министерства идеологии. Известно, как Иван Грозный обращался с церковным руководством. Так что церковь, несмотря на ее многовековую историю, еще только ищет себя и свое место. Она хочет сплачивать людей и оставаться идеологической базой, но в то же время она должна сосредотачиваться на жизни вечной, на жизни души. Эти две ипостаси сосуществуют, и баланс еще не найден.

ВЗГЛЯД: Вы - в числе тех, кто позитивно воспринимает нынешнее бурление в российском обществе, включая уличные события. Нынешние настроения, вероятно, напоминают вам атмосферу 25-летней давности, надежды того времени, к которому относятся ваши первые фильмы?

П.Л.: Нет, я считаю, что наше время не похоже на ту эпоху. Перестроечный период был временем огромного общественного энтузиазма, ощущался мощный прилив энергии. Мы искренне надеялись, что наступает новая жизнь, страстно желали свободы. Нам казалось, что мы придем, наконец, ко всеобщему братству. Конечно, эти надежды потерпели жестокий крах. Но тот период по-прежнему кажется мне прекрасным. Сейчас принято его хулить, но я навсегда сохранил в своем сердце любовь к нему. Я тогда снял «Такси-блюз» и «Луна-парк», для меня это было время небывалого душевного подъема. А нынешнее пробуждение общества - гораздо более горькое. Свобода обернулась несвободой, человек оказался не готов к всевластию денег, беззащитен перед корыстным устройством мира. Тем не менее, общество взрослеет, и это взросление идет быстро. Но пока мы еще тинейджеры. Надо пройти этот период, чтобы появились новые идеи, и политические, и культурные.

ВЗГЛЯД: А сейчас их нет?

П.Л.: Пока нет, но есть очищающее чувство, что жить по-прежнему мы больше не хотим и не можем. Я больше всего боюсь отсутствия кризисов, потому что общество без кризисов - это мертвое общество. Если нет кризисов, то нет роста. Если ты болеешь, но у тебя нет температуры, то это значит, что ты уже умер. Надо переболеть и подняться. В сущности, я воспринимаю жизнь как бесконечную череду кризисов, из которых мы находим выход.

ВЗГЛЯД: По-вашему, найдет ли российское серьезное кино выход из кризиса, связанного с упомянутым вами всевластием денег? А то финансовые трудности сплошь и рядом отражаются на художественном качестве.

П.Л.: Я не считаю, что они так уж сильно на нем отражаются, и не знаю ни одного талантливого, мало-мальски перспективного режиссера, который бы сейчас не снимал фильмы. Мне кажется, что снимать кино, наоборот, слишком легко - нет настоящей конкуренции. Другое дело, что кино оказалось затронуто системным кризисом нашего общества, который связан с развалом культуры. Духовная жизнь и зарабатывание денег как-то перемешались. Никогда нельзя понять, что является исходным импульсом.

ВЗГЛЯД: Но жесткие условия рынка, по-вашему, все равно лучше, чем идеологическое сдерживание?

П.Л.: Естественно, тут даже говорить не о чем. Ситуация идеологического сдерживания для современного искусства непереносима. Проблема кинематографа в условиях рынка заключается в том, что есть два кино: развлекательное и такое, которое ставит и решает духовные задачи. Кино второго типа нуждается в государственной поддержке, потому что оно не может быть прибыльным и не является прибыльным нигде в мире. Такое кино функционирует по-своему - оно питает людей духовно и изменяет мир. Как показывает опыт, для того, чтобы такие фильмы появлялись и находили путь к зрителю, нужно просто продолжать их снимать. Условно говоря, из тысячи фильмов, которые снимаются в США, сто оказываются хорошими и десять - отличными. Нельзя сделать два хороших фильма в условиях вакуума.

ВЗГЛЯД: В заключение не могу не спросить о том, что вы думаете о критике в адрес фильма «Царь», которую мы слышали от патриотической общественности - мол, все показанное не соответствует исторической реальности?

П.Л.: Это все полуграмотные высказывания, которые вообще характерны для наших экстремистских патриотических сил. Все, о чем идет речь в фильме, основано на документальных свидетельствах, а Грозный на 90% говорит фразами, которые я брал из его писем и посланий.