Новости › Политика › Пора переосмыслить наши отношения с Россией

19 января 2012 г. (00:38)

Если бы наши русофобы (которых у нас во внешнеполитических кругах больше, чем хотелось бы) смогли на время уняться, у нас, возможно, появился бы шанс выработать широкомасштабную и взаимовыгодную политику, основанную на обоюдных интересах, сводящую к минимуму разногласия и направленную на получение поддержки со стороны России в тех областях, где такая поддержка была бы нужна и значима.

Для меня, как для американца, больше среднего интересующегося Россией и обладающего некоторым внешнеполитическим опытом, до сих пор остается загадкой, почему политика США на российском направлении так зависит от личных отношений между лидерами Америки и России. Практически со всеми остальными странами мы ведем дела совсем по-другому.

Особенно это было заметно в случае президентов Клинтона, взаимодействовавшего с покойным Борисом Ельциным, и Джорджа Буша-младшего, взаимодействовавшего с Владимиром Путиным, который занимал в то время президентский пост («Я заглянул этому человеку в глаза»). Впрочем, эта тенденция в отношениях с Россией характерна не только для американских политиков: вспомним знаменитое заявление премьер-министра Маргарет Тэтчер президенту Джорджу Бушу-старшему о том, что Горбачев - это человек, «с которым можно иметь дело». Юморист назвал бы это «водочный синдром» - однако Клинтон никогда не был пьяницей, а Буш-младший отказался от алкоголя задолго до того, как стал президентом.

Это повод задуматься, особенно на фоне вопроса о том, как Соединенным Штатам вести себя с Россией, если предположительно зарождающаяся «российская весна» оттеснит Путина от власти. В последние недели в Москве, Санкт-Петербурге и других городах прошли практически беспрецедентные (для России) массовые митинги, в которых, по словам журналистов, участвовал укрепляющийся российский средний класс.

Тех из нас, кто много бывал в России и следит за происходящим в ней, все чаще спрашивают, что все это значит, будет ли события развиваться дальше, и кто за ними стоит. Ни на один из этих вопросов нельзя однозначно ответить - по крайней мере, пока. Подобно большинству волнений 2011 года на Ближнем Востоке и в Северной Африке, российское движение многолико. В нем участвует множество разных групп. Помимо демонстрантов из среднего класса, у которых по-видимому, нет - по крайней мере, пока - связующей идеологии, на митингах можно увидеть русских националистов, стареющих коммунистов, недовольных пенсионеров и различные организации под самыми разнообразными знаменами.

Пока на расстоянии кажется, что всех их объединяет только отношение к Путину - впрочем, также разнящееся от умеренного недоверия до открытой антипатии или даже ненависти. Кроме того, как и в случае арабской весны, у движения не появилось лидера или небольшой группы лидеров, которые могли бы возглавить его и задать ему направление. А, как говорится, на одной критике победить нельзя. Та же Арабская весна в итоге привела к борьбе между группировками, межрелигиозным конфликтам и к столкновениям населения с силами безопасности. Можно надеяться, что среди всего этого идет трудная работа по формированию демократической системы... только вот ни Джефферсона, ни Мэдисона, ни Гамильтона что-то не видно.

Наши русофилы, которыми руководит не столько смутная ностальгия по Толстому и Чайковскому, сколько понимание того факта, что у Соединенных Штатов и России общих интересов больше, чем разногласий, предпочитают верить, что зарождающееся движение за демократию будет требовать многопартийных выборов, свободы прессы (в том числе защиты для журналистов, расследующих случаи коррупции), прозрачности деятельности правительства, искоренения кумовства, независимой и честной судебной системы и многих других свойств и институтов нормального демократического общества.

Даже в худшие дни холодной войны и тем более в горбачевскую эпоху гласности и перестройки обычные россияне могли бы сказать Западу: «Мы просто хотим обычной жизни, мы хотим жить как все». Это - вполне подходящий девиз и для нынешнего движения.

Если бы наши русофобы (которых у нас во внешнеполитических кругах больше, чем хотелось бы) смогли на время уняться, у нас, возможно, появился бы шанс выработать широкомасштабную и взаимовыгодную политику, основанную на обоюдных интересах, сводящую к минимуму разногласия и направленную на получение поддержки со стороны России в тех областях, где такая поддержка была бы нужна и значима. Речь идет в том числе о взаимодействии с обладающим ядерным потенциалом Ираном, изоляции Северной Кореи, о ведении дел с пятью мусульманскими республиками на южной границе России, об изоляции и уничтожении терроризма, о противостоянии распространению оружия массового уничтожения, о стабилизации мировой энергетики и о множестве аналогичных важных проблем.

Такая политика, подразумевающая, среди прочего, моральную поддержку номинально демократического движения на российских улицах, должна работать независимо от того, будет ли Владимир Путин переизбран президентом России. Еще задолго до рождения архиреалиста Генри Киссинджера было известно, что у великих держав нет постоянных друзей, но есть постоянные интересы. По большому счету не так уж важно, насколько хорошее взаимопонимание сложится у Барака Обамы (или, если уж на то пошло, хоть у Ньюта Грингрича (Newt Gingrich)) с Путиным или с преемником Путина. Намного важнее то, сможем ли мы осознать эти реальные, важные, постоянные и взаимные интересы, и сумеем ли продолжать их преследовать, несмотря на смену администраций.

Добиться этого - однозначно в интересах Соединенных Штатов. Когда-нибудь мы должны будем, наконец, понять, что отношения с Россией для нас - одни из самых важных.

Гэри Харт - бывший сенатор-демократ от Колорадо, заседал в Сенате США с 1975 по 1987 год, сейчас возглавляет компанию Hart International и совет директоров организации American Security Project.