Новости › Культура › Рожденный ползать лупить не может: последний раунд "Боя с тенью"

18 ноября 2011 г. (11:50)

В прокат вышел «Бой с тенью-3: Последний раунд», третий фильм про чемпиона мира по боксу, постоянно вляпывающегося в истории. Во втором фильме к спортивной тематике примешивался наркотрафик, в третьем - авторы вплели в сюжет генную инженерию. В режиссерское кресло вернулся автор первого «Боя» Алексей Сидоров и сделал все, что мог, для поддержания былого драйва - удалось это, по ощущениям ЛИДИИ МАСЛОВОЙ, лишь отчасти.

Начинается «Последний раунд» стремительно и весьма обнадеживающе: сильно заросший волосами, но все равно узнаваемый Андрей Панин мчится сквозь джунгли, раздвигая трехмерные папоротники. За ним гонятся вооруженные туземцы, загоняющие его на дерево, где он встречается глазами с ядовитой змеей (змею надо запомнить - это ключевой образ фильма). Сразу становится понятно, что панинский персонаж Вагит Валиев, главный антигерой картины, продолжает вести тот же, что и в прошлых сериях, рассеянный образ жизни, на который его вдохновили беспорядочное чтение в тюремной камере и прежде всего концепция социального мыслителя Гоббса о том, что жизнь - это война всех против всех.

А вот главный герой Артем Колчин (Денис Никифоров), наоборот, расслабился и в качестве ушедшего на покой чемпиона эксплуатирует свой звездный статус, работая телевизионным клоуном: то конкурс бальных танцев выиграет, то показательный бой с кенгуру. Приходится его супруге (Елена Панова) взять на себя функции настоящего боксера, например, разбив нос мужниной слишком навязчивой партнерше по танцам. В довершение победы жена разбивает засосавший героя ненавистный телевизор и уходит, ученик Колчина превращается в овощ после боя с демоническим и непобедимым Антонио Куэрте, а неугомонный Валиев звонит Артему, сообщает, что Куэрте не человек и присылает билет в Гонконг. Там героя сразу сажают в кутузку, поймав на таможне с десятью подброшенными граммами героина. Для полного комплекта остается вытащить на сцену представителя компетентных органов полковника Нечаева (Дмитрий Шевченко), который в третьем фильме тоже поначалу появляется в непривычном виде - на даче в панамке и тельняшке. Однако, услышав предложение смотаться в Гонконг за счет управления, полковник решительно откладывает в сторону секатор и вспоминает навыки кантонского диалекта.

Все эти знакомые, немного игрушечные и условные фигурки, из которых складывается «Бой с тенью», изначально были придуманы, расставлены и оживлены настолько удачно, с таким искренним режиссерским интересом к героям, что даже ситуация последнего раунда, когда у игроков почти не осталось неизбитых ходов на истоптанном жанровом поле, не раздражает. Ведь не требуешь же от боксеров, чтобы они перестали дубасить друг друга и станцевали затейливый менуэт.

Конечно, хотелось бы и в последнем «Бое» увидеть что-нибудь равное по силе воздействия эпизоду из первого фильма, в котором слепой боксер на ощупь вскрывает банк на два миллиона, чтобы сделать операцию по починке порванной сетчатки. Но и в третьем тоже есть кое-что: генно-модифицированный боксер, который из-за подсаженного ему в ДНК змеиного гена не видит противника, когда тот стоит неподвижно, зато, как бестолковая кобра, бросается на отвлекающий взмах руки.

Вся концепция такого зрелища, как «Бой с тенью», сводится к реакциям на странное поведение русских героев, которые ведут себя в любой точке земли так, будто все обязаны понимать их с полуслова. Заплутавший в джунглях русский чемпион тормозит китайского селянина на красном грузовике со словами: «Братан, до Тушина», а по дороге поет с ним «Подмосковные вечера». Герой Андрея Панина неразборчиво, но гордо бормочет китайскому мафиози, предложившему ему одну, западную, половину мира: «Слишком много для Атоса, слишком мало для графа де ля Фер». А когда нет слов, не приходят в голову остроумные афоризмы из зачитанного на шконке цитатника и не спасают «Три мушкетера», под рукой оказывается уже звучавший во втором «Бое c тенью» 90-й псалом, который охраняет от всего на свете, а также гарантирует победу и над всеми ползучими гадами, и над собственной тенью.