Новости › Культура › Альмодовар снял триллер а-ля мексиканское "мыло"

22 сентября 2011 г. (16:51)

Главная интрига новой картины Альмодовара «Кожа, в которой я живу» заключается в том, что это - триллер и вообще первая попытка режиссера снять жанровый фильм. Правда, по ходу действия режиссер умудряется довести зрителя до белого каления родственной неразберихой, присущей сериальному «мылу». На главную роль к Педро Альмодовару спустя 20 лет вернулся Антонио Бандерас.

Для начала немного статистики: «Кожа, в которой я живу» - 19-й полнометражный фильм Педро Альмодовара, пятая - после 20-летнего перерыва - совместная работа режиссера с Антонио Бандерасом и первая в биографии режиссера попытка снять жанровый фильм, а именно триллер не без влияния классических фильмов ужасов, в первую очередь «Франкенштейна». Попытку можно засчитать, однако назвать «Кожу» удачей не получается.

Итак, гениальный пластический хирург доктор Роберт Ледгард (красиво постаревший Антонио Бандерас на белом BMW) путем запрещенных экспериментов с генами создает искусственную кожу. Он добавляет в ДНК человека генетический код свиньи - кожа этих животных куда прочнее, но задумываться о символическом значении этого жеста не хочется. К тому же кожа здесь - всего лишь дань эстетике, просто красивый символ. Зрителя завораживает филигранность движений хирурга, эфемерность самой кожи, которую хирург решает назвать в честь своей покойной жены - «Галь».

Синьора Ледгард, как выясняется по мере развития сюжета, сбежала с любовником (бритоголовым преступником Тигром, который, как опять же выясняется не сразу, является единоутробным братом Ледгарда), попала в автокатастрофу и почти полностью обгорела. Роберту удалось выходить ее, но не спасти от самоубийства.

Несколько лет спустя его все еще потрясенную утратой дочь попытается изнасиловать некий юноша, после чего девушка вернется в психиатрическую клинику и повторит судьбу матери, шагнув из окна.

Оставшийся в одиночестве в огромном почти средневековом замке хирург приглашает к себе воспитавшую его няню-домработницу-экономку Марилью (в исполнении Марисы Паредес - «Все о моей матери», «Высокие каблуки», «Нескромное обаяние порока»). Та является по совместительству его матерью, но Ледгард об этом не знает, а зритель уже начинает потихоньку беситься от присущей латиноамериканскому «мылу» родственной неразберихи.

Также в замке живет пациентка доктора - таинственная и прекрасная Вера (популярная испанская актриса Елена Анайя, снявшаяся у Альмодовара в «Поговори с ней», но получившая большую известность благодаря эротическим драмам Хулио Медема «Люсия и секс» и «Комната в Риме»). Вера не то чтобы по своей воле живет в замке, хирург (и это - привет роли Бандераса у Альмодовара в «Свяжи меня» двадцатилетней давности) удерживает ее в заложниках. Но Вера любит Роберта - налицо своего рода стокгольмский синдром.

Тайну Веры раскрывать не будем, но заметим, что для постоянного зрителя фильмов Альмодовара этот сюжетный поворот (так называемый «твист») будет вполне предсказуемым, особенно если учитывать склонность режиссера к изображению различного рода сексуальных девиаций и профессию главного героя.

Сюжет фильма не настолько прост, как выглядит в кратком пересказе. Хронологически он перетасован умелой рукой карточного шулера (разрезан и сшит искусным хирургом - на ваше усмотрение), действие переносится то туда, то сюда, впрочем, нить повествования не теряется. Впрочем, проблема - не в намеренно усложненном нарративе.

«Кожа» не просто предсказуема, неоригинальна, но и заканчивается самым очевиднейшим и скучным образом. Роман «Тарантул» Тьерри Жонке наследует не только Мэри Шелли, но и Фаулзу («Коллекционер»), и многим другим. Постмодернизм вышел из моды, но обильное цитирование стало привычным и незаметным. Визуальный ряд фильма отсылает то к Хичкоку, то к Ардженто и отличается типичным для Альмодовара гипертрофированным вниманием к деталям, фону, интерьеру, костюмам.

Проблема «Кожи» в том, что, подчиняясь законам жанра, Альмодовар утрачивает собственное лицо, индивидуальный почерк - тот хрупкий баланс на грани между гомерически смешным и трагически печальным. «Кожа» начисто лишена альмодоварского юмора - парадоксального, ироничного, черного, перверсивного, за гранью фола.

Эмоционально новая картина Альмодовара - не «смех сквозь слезы», не «пир во время чумы», а стильный, холодный, бездушный видеоряд с неуместными вкраплениями «фирменных» сексуальных девиаций.

Эксперимент с формой, кажется, не удался. Гибрид леденящего душу старомодного американского триллера с испанским сериальным «мылом», пародийным китчем, чувственной и эксцентричной семейной мелодрамой, приправленной отклонениями в традиционно богатом ассортименте, смотрится чересчур странно даже по меркам Альмодовара.

Разочарование ощущается особенно сильно, если учитывать безупречное чувство стиля и мастерство, с которым рассказана эта неубедительная история с вымученной моралью: «Что бы ни случилось, всегда останется место внутри тебя, куда никто не сможет добраться».