Новости › Культура › "В Испании, чтобы добиться успеха, нужно умереть"

19 сентября 2011 г. (14:34)

22 сентября в российский прокат выходит «Кожа, в которой я живу» - фильм Педро Альмодовара по роману Тьерри Жонка «Тарантул». Главного героя - пластического хирурга-маньяка, ставящего эксперименты не только на работе, но и дома, сыграл Антонио Бандерас. В своем интервью актер рассказал о последней и прошлых работах с испанским классиком, а также о том, в чем на самом деле состоит различие между европейским и голливудским кино.

- В новом фильме Педро Альмодовара «Кожа, в которой я живу» вы исполняете роль «сумасшедшего профессора» - персонажа словно родом из фильмов прошедших десятилетий, вроде доктора Франкенштейна. Вы хотели дать новые оттенки этому классическому киноархетипу?
- Я думаю, что между ними есть что-то общее. Из того, что Альмодовар рассказал мне про моего героя, передо мной возник очень экономный персонаж, скупой на эмоции, суровый, но в тоже время довольно спокойный. «У фильма уже достаточно сложностей и нюансов по его задумке, - сказал Педро, - мы не можем сразу же раскрывать характер твоего персонажа. Твой персонаж должен стать прозрачным, как сосуд, в который зритель сможет поместить своих собственных демонов». Знаете, в фильме «Чужой» режиссер никогда не показывает все существо целиком: его отдают зрителю только по частям, и это под конец фильма наводит больше ужаса, чем если бы его всего показали сразу.

Альмодовар считает, что психопаты вроде нашего героя лучше всего приспосабливаются к окружающей среде. Они хорошо одеваются, они образованы, у них теплые отношения с окружающими, они вдумчивы, а не агрессивны. Все это позволяет им беспрепятственно воплощать свои идеи, в нашем случае, эксперименты, которые проводит мой герой. Этот «экспериментатор» на экране холоден и неэмоционален (в отличие, кстати, от другого моего героя в фильме Альмодовара «Закон желания»), и я думаю, в данном случае сложность моего персонажа играет на руку фильму. Не хочу оценивать сам себя, но, судя по тому эффекту, который наша картина произвел на публику в Каннах, мы добились того, что хотели.

- Что-то от этого «экспериментатора» есть в вас?
- Во мне нет ничего от этого холодного персонажа, носящего маску и живущего по своим строгим правилам. Я не настолько методичный человек. Мне вот говорили: «У тебя есть дочь, и, наверное, ты понимаешь, что движет твоим персонажем». А я, знаете, скорее испанец по темпераменту: если я поймаю преступника через 5 минут после того, как он совершил нападение на ребенка, то моя реакция будет, скажем прямо, очень эмоциональной. У меня не хватило бы терпения ждать 5-6 лет, день за днем. Я не умею скрывать свои эмоции, и по мне сразу видно, о чем я думаю.

- Как вам кажется, «Кожу, в которой я живу» понравится публике и критике?
- В Англии, например, после первых показов картины, мы получили хорошие отклики. Но в Испании Альмодовару сложнее: за границей его фильмы воспринимают по-другому - более восторженно. Хотя, мне кажется, в этом есть какая-то закономерность, и то, что происходит с Педро Альмодоваром, на самом деле, происходит со всеми режиссерами на их родине. Тем не менее, критика в сторону Педро - и всех, кто работает с ним - связана с той сенсацией (и не одной), которую он произвел еще в 80-х.

Реакция публики - это цена, которую неизбежно платишь, если занимаешься кино - нужно всегда быть готовым принять и усвоить ее. Я никогда не забуду премьеру «Лабиринта страстей» на фестивале в Сан-Себастьяне в 1982 году. Нас оскорбляли, нас хотели убить, нам аплодировали и нам свистели. Но это и есть цена, которую ты платишь за то, чтобы твое имя стало нарицательным, чтобы говорили - «в стиле Альмодовара». Педро всегда кидается в омут с головой. И Педро невероятно стойкий: его бьют, а он всегда остается стоять, никогда не сдается.

Камило Хосе Села незадолго до своей смерти говорил, что в Испании можно добиться успеха только будучи настойчивым. Я бы его отредактировал: в Испании, чтобы добиться успеха, нужно умереть: то, что ты сделал, до конца оправдывает только то, что ты за это заплатил жизнью. К тому же, мертвецы неопасны - их уже нет, а работа проделана, и люди успокаиваются.

- Как вам кажется, можно ли сказать, что Альмодовар с его славой дерзкого и честного режиссера стал, тем не менее, представителем мейнстрима в кино?
- Нет. Возможно, в будущем он снимет что-то, что полностью совпадет с ожиданиями критики - но не сейчас. Возьмите тех же «Женщин на грани нервного срыва» - их называли самым мейнстримовым его фильмом. Он мог снова воспроизвести эту формулу и дальше работать в том же направлении, но он руководится своей интуицией - и стал снимать совершенно по другому. Но если в один прекрасный день он захочет, например, снять комедию, он ее обязательно снимет - но не потому, что от него этого ждут.

- Вы не раз говорили в своих интервью, что очень цените возможность импровизировать.
- Да, с Педро я не импровизирую. Со временем я разработал довольно сложную технику, пытаясь внедрить свои идеи в его фильмы. С Педро всегда любые предложения надо делать осторожно - например, долго ждать подходящего момента. Но он всегда рассмотрит ваши предложения, и, если они сделаны грамотно и логично, он дает тебе возможность реализоваться.

С другими режиссерами, конечно, все по другому - например, с Вуди Алленом. На съемках «Ты встретишь таинственного незнакомца» я как-то подошел в Вуди, чтобы получить какие-то замечания по одной из сцен, и он мне сказал «Если я тебе ничего не говорю, значит продолжай, ты все делаешь хорошо». Так он мне ничего больше и не сказал на протяжении всех съемок, я делал то, что хотел.

- Часть зрителей все еще думает, что голливудское и европейское кино - две большие разницы.
- А я вот не верю в большую культурную пропасть между Голливудом и Испанией. Я с куда большим удовольствием встретился бы с Фернандо Фернаном Гомесом, чем, скажем, с Аль Пачино. Фернан Гомес - это целый институт актерского и режиссерского мастерства: он попробовал все - был актером театра, кино, режиссером в кино и в театре, писателем, беллетристом, эссеистом... Голливуд и его дистрибуторские компании обладают невероятной силой, но только по одной глупой причине: от Москвы до Мадрида - примерно столько же, сколько от Нью-Йорка до Лос-Анджелеса, но они говорят на одном языке, а мы на шестнадцати. И если мне покажут чешский фильм, а затем американский, то последний будет гораздо ближе к моей реальности, потому что у американцев есть огромный потребительский рынок, позволивший им заработать много бабок и колонизировать весь мир в плане поп-культуры.

Когда я приехал в Нью-Йорк в 1984 году, у меня не было ощущения, что я попал в незнакомый город. Напротив, я знал этот город по фильмам. Мы очень легко воспринимаем фильмы, снятые в Штатах. А после венгерского, например, фильма начинаешь задумываться, что происходит, почему они говорят так медленно, почему вокруг все другое? А ведь дело в знании культуры, языка, системы ценностей.

Вчера я сходил на американский фильм - «Супер 8» Дж.Дж. Абрамса. Весь зал как будто заранее знал, что происходит на экране, шутки, реплики - как будто мои соседи по креслам сами написали сценарий. А это просто был фильм, который, который продюсировал Стивен Спилберг - и зрители в зале выросли на его фильмах вроде «Инопланетянина». Все это было прекрасно, но напоминало разогретый бизнес-ланч. Фильмы Педро не такие - они как вино со сложным вкусом. Именно поэтому я возвращаюсь снова к Альмодовару. В этом его огромный успех, его величие и его несчастье: он выходит за рамки и постоянно озадачивает публику. А людям это не всегда нравится.

Автор: Хосе Андрес Алонсо (Испания)