Новости › Происшествия › Глава МВД Урмас Паэт: Расходы спецслужб никто никогда не разглашает

21 июля 2011 г. (09:58)

Министр иностранных дел Урмас Паэт подсчитал, что через 50 лет, когда подробности инцидента с эстонскими велосипедистами, возможно, решат обнародовать, ему самому будет уже 87 лет. «Тогда смогу говорить об этом более подробно», - сказал он.

Вы являетесь одним из тех немногих людей, кто знает почти все детали происходившего за последние три с половиной месяца. Семеро эстонских мужчин, взятых в заложники, наконец, спасены, но на самом деле эта история могла закончиться трагически. Достаточно хотя бы той информации, которая стала известна в понедельник - о возможном намерении похитителей передать эстонцев «Аль-Каиде». Вы можете теперь немного рассказать о мотивах этого похищения?

Прежде всего, чем закончилась вся эта история? Главная цель - чтобы наши люди живыми и невредимыми вернулись на родину - была достигнута. Однако криминальное расследование продолжается и будет продолжаться до тех пор, пока не выявят тех, кто на самом деле стоял за этим похищением и каковы были их истинные мотивы. Расследование проводится ливанской стороной, но свою лепту вносят и наши следственные органы.

Я тоже не знаю, кто организовал это похищение. Те люди, которые на сегодняшний момент уже задержаны в Ливане, и те люди, которые жили с нашими заложниками, просто выполняли черную работу. Они не были руководителями банды или группировки. Надеюсь, что расследование в конце концов выявит и тех, что принимал решения.

Но, если говорить о мотивах, на сегодняшний момент представляется, что каких-либо выраженных политических или идеологических целей у похитителей не было. Могу сказать, что за все эти три с половиной месяца у наших людей - представителей различных ведомств эстонского государства - не было прямых контактов с похитителями.

Общение проходило в стиле «были люди, которые знали людей, кто, в свою очередь, знал людей, которые тоже, в свою очередь, знали людей»... Между нами и похитителями было несколько прослоек всевозможных носителей информации и ее посредников. Надеюсь, что однажды станет известно, кем же точно являлись эти похитители.

Похищение людей в мировом масштабе - это своего рода бизнес: есть некто, кто его заказывает, увидев в этом возможность заработать денег. Как сказал отец одного из похищенных, речь шла о т.н. живом товаре.

Но, как и в любом бизнесе, есть риск: не всегда на имеющийся товар находится достаточно покупателей или у покупателя нет достаточной суммы денег. Если те, с кем нашим заложникам довелось вместе жить, были исполнителями черновой работы, то, вероятно, те девять человек, которых задержали в Ливане, являлись руководителями среднего звена?

Если посмотреть, по каким причинам людей похищают, то в общих случаях преступники делают это все-таки не ради забавы, а хотят что-то за это получить. Цели, безусловно, криминальные, но варианты при этом, если взглянуть на общепринятую практику, могут быть очень разными - политическими, идеологическими и материальными. Случается и так, что мотивация через какое-то время меняется.

Поначалу заложников брали с одними намерениями, но по каким-либо причинам план изменился - существуют самые разные примеры. Я очень надеюсь, что расследование, в котором заинтересована сама ливанская сторона, даст ответ на этот вопрос. Тем более, что погиб один из очень важных сотрудников с ливанской стороны, офицер.

Он погиб в ходе какой-то операции?

Трудно сказать, погиб ли он именно в результате инцидента с заложниками, но он занимался этим вопросом и был очень важным сотрудником. Ливанская сторона по-прежнему очень заинтересована решить эту задачу. Моей задачей и задачей Министерства иностранных дел было вернуть семь человек живыми, но на этом работа спецслужб и правоохранительных органов не закончилась.

Похищенные сами рассказывали: поначалу у похитителей была надежда, что эта история закончится за пару недель, но дальнейшее показало, что планы изменились. Насколько судьба наших заложников была связана с политической ситуацией на Ближнем Востоке, что они не стали товаром?

Сейчас это трудно оценивать. Но ясно и то, что все, что говорили похитители, которые находились вместе с нашими заложниками, нельзя принимать за чистую монету. Это были исполнители черновой работы. Как они получали информацию, информировал ли их кто-нибудь вообще - это неизвестно. Понятно, что и они не знали все до конца, что происходит. Они были охранниками, их задачей было удерживать мужчин и не дать им сбежать.

Может ли быть, что заказчиком похищения был белый человек, живущий в центре Европе примерно такой же жизнью, что и мы? Или это человек из местной верхушки власти?

Мы этого не знаем. Что касается почерка преступления, то очевидно, что речь идет о хорошо организованной преступной структуре. Это видно, если взглянуть на места, где они скрываются, и то, как относительно безопасно они переправили похищенных через государственную границу. Понятно, что дело имеет международный характер. Вопрос заключается в том, насколько широко оно в мировом масштабе.

Когда 23 марта из Ливана пришло первое сообщение о похищении людей, понадобилось всего несколько часов, чтобы выяснить, что похитили именно эстонцев. При этом семеро мужчин, отправляясь в Ливан, не информировали о своем путешествии МИД, хотя министерство настоятельно рекомендует делать это всегда, особенно при поездках в проблемные регионы. У вас не возникал вопрос, зачем они вообще туда поехали и почему заранее не сообщили о свои планах? Вы испытывали по этому поводу чувство негодования?

Подобных эмоций у меня не возникало ни разу. Задним числом можно, конечно, давать умные советы, но сейчас это роли не играет. С того мгновения, когда вечером 23 марта, после представления театра NO99, я узнал о случившемся, мы организовали работу кризисной комиссии и уже в первую ночь сумели найти первые контакты и связи.

Начиная с этого момента передо мной стояла одна задача: вернуть оттуда людей живыми. Ранее в подобных случаях с заложниками их освобождения удавалось достичь разными путями. Одного я точно не хотел: если установят точное местонахождение похищенных, чтобы их не пытались освободить силой.

Если посмотреть на предыдущую мировую практику, самая большая опасность для жизни заложников или риск получить травмы таится именно в ходе насильственной операции по освобождению. Если послушать сейчас рассказы спасенных мужчин о том, сколько оружия было у похитителей, то данные опасения были абсолютно оправданными.

Были ли моменты, когда вы точно знали о местонахождении заложников и можно было отправляться вызволять их из плена?

Сначала были запущены масштабные операции, поскольку был свежий след. Тогда была надежда, что в ходе такой операции их можно найти. Подобные операции с использованием значительных сил проводились и позднее.

Впоследствии с ливанской стороны можно было услышать, что в конце их уже не привлекали к совместной работе, что во время освобождения они даже не знали, что происходит на самом деле. Это связано с тамошней сложной политической ситуацией или эти утверждения соответствуют истине?

Сотрудничество с ливанской стороной осуществлялось все время. Возможно, что на каких-то этапах мы пользовались и помощью других наших партнеров. Что и в какой момент делать разумнее всего - подобные оперативные решения принимали спецслужбы вместе со своими партнерами. В целом, Ливан был задействован в сотрудничестве.

Они знали, что освобождение произойдет в такой-то день?

Я не могу этого сказать, поскольку обмен информацией проходил через контакты спецслужб.

Хотелось бы поговорить о расходах, относительно которых вопросы задавались неоднократно, но ответов получено не очень много. Вы упоминали организационные расходы. Однако люди не так наивны, чтобы не понимать, что любой товар имеет свою цену, наличными. Скажите, что включает понятие вышеупомянутых организационных расходов?