Новости › Культура › Я всегда хотел сделать что-то про хеви-метал

7 июня 2011 г. (15:51)

Одним из самых неожиданных гостей проходящего в эти дни Beat Film Festival стал немецкий режиссер Ромуальд Кармакар - один из самых любопытных современных независимых кинематографистов, автор документальных и игровых фильмов про наемников, убийц и, среди прочего, трехчасового «Проекта Гиммлер»", представляющего собой снятую одним планом трехчасовую речь Гиммлера, произнесенную в 1943 году и зачитанную актером Манфредом Запаткой.

Представляя на Beat Festival «196 ударов в минуту», первый фильм «клубной трилогии», посвященной электронной музыкальной сцене Германии 2000-х (хитом фестиваля стал посвященный диджею Рикардо Виллалобосу фильм «Виллалобос»), Кармакар сказал, что тем, кто увлекается электронной музыкой, его фильм может показаться раздражающим, потому что они привыкли к быстрой смене кадров. Но он хотел не извиниться, а просто предупредить, что эстетика картины немного отличается от той, к которой привыкли телезрители. Действительно, фильм вызывающе неспешен - финальная его часть это 45 минут работы диджея Хелла за вертушками снятая одним планом.

После показа всей трилогии, в которую вошли также фильмы «Между дьяволом и глубоким синим морем» и фильм о знаменитом диджее Рикардо Виллалобосе «Виллалобос», корреспондент «Парка культуры» встретился с режиссером.

- Ваши фильмы посвящены политике, состоянию общества, музыке, то есть вещам, которые многих интересуют, но вы выбираете не самые привычные способы их подачи - у вас то молчат, но, напротив, не происходит ничего, кроме говорения... - Я верю, что каждой истории соответствует свой собственный формат, ее собственная форма. И как режиссеру мне интересно находить верную форму для предмета, находить форму для содержания. Это основа любого искусства. За 20 лет в кино я многое перепробовал: могу сделать трехминутный фильм, могу сделать трехчасовой, снять его на 35 или на 16 миллиметров, на видеокамеру, на айфон, или вот, например (лезет в сумку и достает камеру flip HD), прямо сейчас могу показать очередной рабочий инструмент: это маленькая HD-камера, и я снял на нее фильм «Осел и снег» (Donkey with Snow), его можно увидеть на моем Youtube-канале. Это трехминутный still-life фильм об осле, который стоит в снегу (смеется) - снято одним планом. Дело в том, что я нахожусь в постоянном поиске разных способов говорить о разных вещах. К тому же это полезно, когда у тебя не очень много денег.

- Вы все свои фильмы делаете как независимый режиссер? - Я справляюсь самостоятельно не во всех случаях, но в больше их части. Все документальные картины последних 10 лет, от «Проекта Гиммлер» (Himmler Project) до «Виллалобоса», были сделаны без привлечения стороннего финансирования. Ни телевизионных денег, ни фондов (хлопает себя по карману и смеется).

- Не верится, что вам за 10 лет никто не предложил дать денег на фильм... - Дело не в том, что никто не готов дать денег - возможности, конечно, есть. Теперь я могу продавать фильмы, снимать для телевидения за меньшие деньги, но вот вам еще один пример - «Гамбургские лекции». Это фильм про суннитского проповедника имама Мохаммеда эль-Фазази. После взрывов бомб в лондонском метро в июле 2005-го я прочитал статью про Фазази во франкфуртской газете и сказал себе: странно, нет ни одного немецкого фильма о «гамбургской ячейке» «Аль-Каиды» (Hamburg cell). Хотя, ну, может один или два есть, но для события такой важности, настолько заметного в мировом масштабе, этого мало. Тогда я связался с автором газетного материала и оказалось, что у него есть видеопленка с речами Фазази. Речами 2000-го года, то есть произнесенными за год до 11 сентября 2001-го. И эти речи были произнесены в гамбургской мечети, которую в тот момент посещали трое из четверых участников атаки на Всемирный торговый центр. Я просмотрел эти записи, получил перевод на немецкий, который имелся в распоряжении германской полиции, и сказал себе: я хочу сделать фильм об этом и я хочу представить его на Берлинском кинофестивале в 2006-м. Так что у меня оставалось всего несколько месяцев на то, чтобы все сделать.

- Выкрутились? - Пришлось придумать подходящий способ - в результате получился фильм, в котором актер два с половиной часа читает речь Фазази. Вам не удастся сделать фильм за несколько месяцев, если вы будете писать сценарий, подавать заявки на финансирование, потом обсуждать монтаж с парнем с телевидения и так далее - вы никогда не закончите фильм. А я хотел сделать его быстро. Конечно, если бы я подал заявку сейчас, мне бы помогли, но иногда если ты хочешь сделать фильм немедленно, ты не можешь тратить слишком много времени. Разумеется, постоянно делать кино так быстро тоже невозможно. Сейчас вот приступил к монтажу материала, который снял в 2005 году.

- Что снимали? - Это был год, когда умер Папа Римский, и новым Папой стал немец. Я решил отправиться в Рим и снимать людей, которые хотели попрощаться с Иоанном Павлом II - это было впечатляюще событие, все просто с ума сходили в связи со смертью этого человека, я себе такое и вообразить не мог. Я купил билет в Рим, и снимал, что происходит вокруг, но только сейчас начал работу с материалом.

- Когда вы заговорили про Фазази, я вспомнил, что у вас уже был похожим образом сделанный фильм за шесть лет до него: тот же актер читал речь Гиммлера в трехчасовом «Проекте Гиммлер». Повторение приема несет идеологическую нагрузку? Возникает соблазн истолковать это как демонстрацию того, что общество не извлекает уроков из прошлого, не учится на своих ошибках. - Тут все проще. Я отталкивался от документов. «Проект Гиммлер» был трехчасовым фильмом о секретной речи, которую Гиммлер прочитал в 1943 году. Вообще-то, она длилась три с половиной часа, и мы воспроизвели ее слово в слово, но когда читаешь речь по готовому тексту, получается быстрее. На этом проекте я учился тому, как сделать фильм из трехчасовой речи - и какие-то вещи получились хорошо. Например, в «Проекте Гиммлер» мы решили убрать из кадра все, что отвлекает внимание зрителя от содержания речи. Долго обсуждали, можно ли оставить стакан с водой в картинке - отвлекает он, или нет. Решили, что нет, не отвлекает. Мы оставили этот стакан, потому что это рабочий инструмент актера, который читает документ - ему нужно пить. Но вот еще один рабочий инструмент актера - микрофон - мы убрали, потому что у меня как режиссера есть техническая возможность вывести его за границы кадра. А вот стакан убрать, не прибегая к монтажу, было нельзя. Так мы обсуждали каждую деталь. В итоге, актер одет не в форму, а в обычную одежду, потому что костюм в некотором роде вытеснял бы актера. И в «Гамбургских лекциях» он также не одет в какой-то мусульманский или арабский костюм.

- Значительная часть ваших киноработ это исследование природы насилия. Кино про музыку это совсем другой опыт? - Электронная музыка - это что-то положительное и при этом имеющее немецкое происхождение, люди едут в Берлин, в Германию, чтобы стать частью этого движения. А ведь Германи не так уж много положительного дает молодежной культуре. У нас есть машины, есть Siemens, но что касается культуры... Да, есть большие художники, важные фотографы, но основная часть молодежной культуры приходит из Англии. Это первое, что я подметил. Потом я обратил внимание на то, что отсутствует кинематографический подход к молодежной культуре. Предположим в видеотеке, в архиве через 20 лет кто-то захочет увидеть, чем был лав-парад, чем была электронная музыка - у него будут тв-программы и видеоклипы. Но не будет явления, схваченного средствами кино. Мало фильмов имеют дело с таким важным для Германии феноменом, как электронная музыка, да и те, что имеют, не являются фильмами о самой музыке. Они используют музыку, чтобы рассказать историю, поговорить о культуре. Меня же заинтересовала сама музыка, как она работает, как работает музыкант, когда создает ее, как они взаимодействуют.