Новости › Общество › Последняя просьба Симонова

28 ноября 2010 г. (14:19)

28 ноября исполнилось 95 лет со дня рождения выдающегося военного писателя, автора легендарного стихотворения «Жди меня»

Накануне юбилея выдающегося военного писателя Константина Симонова я побывал на славном Буйничском поле в Белоруссии. Здесь в июле 1941 года фашистские войска натолкнулись на упорное сопротивление защитников Могилева, которые проявили образцы мужества и самоотверженности.

В сражении на Буйничском поле в качестве военного корреспондента участвовал известный писатель Константин Симонов. В очерке «Горячий день» он впервые назвал имена героев могилевской обороны. Двоим посвятил стихотворения «Презрение к смерти» (памяти наводчика Сергея Полякова) и «Секрет победы» (в честь летчика-истребителя Николая Терехова). Командир 388-го стрелкового полка полковник Семен Федорович Кутепов, погибший здесь, продолжил, спустя много лет, свою жизнь в образе генерала Серпилина, главного героя знаменитой симоновской трагедии «Живые и мертвые».

Судьба Симонова всегда была тесно связана с Белоруссией. Он часто бывал здесь до войны (у первой жены на Могилевщине жили родственники), прошел Белоруссию с востока на запад с фронтовыми частями, а после Победы объездил ее вдоль и поперек, встречаясь со своими читателями и прототипами героев книг. Вполне объяснимо пожелание писателя, изложенное в завещании, развеять его прах именно на Буйничском поле.

31 год назад мне довелось присутствовать на последней, как потом оказалось, встрече Симонова с военными журналистами, во время которой он прилюдно высказал, хотя и несколько иносказательно, эту свою волю. Дело было так.

В 1979 году Константин Симонов встретился с группой слушателей редакторского отделения Военно-политической академии имени В. И. Ленина. Мы знали, что он заехал к нам по пути в госпиталь. Но не могли знать, что жить ему осталось совсем недолго - рак легкого уже дал необратимые метастазы. А Симонов, скорее всего, чувствовал, что это его последняя встреча с читателями, к тому же - с военными журналистами. Во всяком случае, на встрече он подробно остановился на вопросах, которые можно рассматривать как определенную часть духовного завещания военного писателя.

В то время диктофон был большой редкостью. Мне пришлось стенографировать нашу коллективную беседу от руки. Зато мой хороший приятель, известный военный журналист полковник Михаил Захарчук записал её полностью на плёнку.

К сожалению, этот материал так и не был опубликована в СМИ. О причинах Михаил Захарчук рассказал так: «Уже работая в "Красной звезде", я в ближайший юбилей Симонова предложил главному редактору Н.И.Макееву свое интервью с писателем и был чрезвычайно удивлен достаточно жестким отказом. Старые краснозвездовцы объяснили, в чем дело. Симонова на дух не переносил бывший в то время начальником Главпура генерал армии А.А.Епишев. Поскольку он являлся и главным начальником Макеева, то становится ясным, почему в "Красной звезде" Симонова не публиковали, не приглашали на различные встречи и вообще делали вид, словно такого писателя-фронтовика, его творчества не сушествует вовсе. И памяти о нем тоже. Прошли годы. Макеев после трех десятилетий редакторства покинул свой пост, а вскоре и умер. Епишев отправился на тот свет еще раньше. В очередной симоновский юбилей я иду к новому главному Ивану Панову и... получаю не менее категоричный отлуп.

- Но почему, Иван Митрофанович? - на какой-то миг почти потеряв самообладание чуть не заорал я.

- А вы представляете себе, - сказал осторожный до тошноты Панов, - как будет выглядеть газета в глазах читателей, если они узнают, что краснозвездовец столько лет держал под спудом т а к о е интервью?.

Та беседа вполне актуальна и сегодня, через тридцать с лишним лет. Вот лишь два фрагмента.

"Вопрос: - Оправданна ли ненависть к врагам?

Ответ: - Понимаете, наверное, без этого чувства невозможно было прожить четыре года на войне, видеть Майданек, Освенцим, видеть повседневно то одно, то другое злодейство. Это вовсе не значит, что у меня, например, была такая зоологическая ненависть к каждому немцу. Не было такого чувства, что каждый из них - негодяй, мерзавец. Но у меня было ощущение ненависти к этой силе, к этим захватчикам! У меня не было желания наносить национальные оскорбления немцам, говорить, что они вонючие. Такого в моей терминологии вы не встретите. Но я написал: сколько раз встретишь, столько раз убей его, раз он пришел. Пусть горит его дом, а не твой! Вот смысл в чем! Если враг пришел к нам и здесь пытается хозяйничать, причем во вред нам, мы просто обязаны его уничтожить. Он пришел, он! Так пусть гибнет, другого выхода нет. Не ты - его, так он - тебя. Никогда я не стеснялся стихов „Убей его!". И когда мне на одном вечере после войны сказали, что не надо бы читать эти стихи, здесь, мол, много демократических немцев, я ответил: если они демократические немцы - поймут, а если не поймут - значит, они не демократические (смех, аплодисменты)".

"У меня есть сейчас около 5 тысяч страниц записей солдатских рассказов о войне; около 7 тысяч страниц писем. Люди рассказывают о событиях, гораздо чаще рассказывают о своих товарищах: вот был у нас такой случай, а у нас такой. Очень много благородства в этих письмах, высокого благородства. Иногда, грешным делом, читаю мемуары, где не поймешь, как автор относится к своим соседям, одним ли они делом занимались? Или соседи только подводят автора или делают что-то не то. Бывают такие мемуары, где бывшие фронтовики думают лишь о том, как бы выделиться. Некоторые заслуженные люди, примерно, так пишут свои мемуары. Им бы поучиться у солдат, как те вспоминают: не столько о себе, сколько о своих товарищах. Урок и для писателя, между прочим, тут тоже лежит. Нужно понимать и нашему брату, что делают другие - твои соседи - и помогать им в том, чтобы литература двигалась в каком-то общем, правильном, честном направлении исследования того или другого вопроса, в частности, войны. Не оставлять без внимания и поддержки то, что честно, то, что правильно, на твой взгляд, и не оставлять без прямого осуждения то, что написано криводушно или облегченно. Не бояться ссориться по этим поводам. И потом, представьте себе: пройдет еще немного времени, не станет людей, которые смогут рассказать живым голосом о войне, как это было. Но художник, журналист, писатель, актер, режиссер смогут взять с полок архивохранилищ эти немудрящие записи и послушать, как сами солдаты: разведчики, танкисты, артиллеристы рассказывают о войне. Понимаете? Ведь это же очень интересно!"

Не менее актуальны и нравственные уроки Симонова. Например, урок скромности. На встрече зашла речь о знаменитом стихотворении "Жди меня". Симонов прокомментировал его создание очень обыденно: "Просто я уехал на войну, а женщина, которую я любил, была на Урале, в тылу. И я ей написал письмо в стихах. Потом это письмо напечатали в газете".

Мы горячо запротестовали, мол, "Жди меня" было для всех фронтовиков и песней, и листовкой, и частью духовного бытия как на фронте, так и в тылу.

Симонов вежливо согласился: "Да, пожалуй, из стихов наибольшую пользу принесли „Жди меня" и „Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины?". Наверное, дело в том, что они не могли не быть написаны.Не написал бы я - это сделал бы кто-то другой".

О Буйничском поле во время этого разговора Симонов вспоминал часто. А в конце беседы сказал фразу, которая стала понятна только после его смерти. Один из слушателей выразил удивление, что писатель в своем дневнике "Разные дни войны" сравнил войну с "мясорубкой". На что Константин Михайлович заметил: "А как же иначе? Война - это кровь, страдания, смерть, опустошение, истребление всего живого на земле. Можно поистине изумляться тому, как удалось советскому солдату выйти победителем. Пусть потомки знают о каждом герое, кто выдержал испытание адской „мясорубки" и сокрушил врага.